У Мыльникова сложился в голове набор любимых слов, которые он пускал в оборот кстати и некстати: «конпания», «руководствовать», «модель» и т. д. Он любил поговорить по-хорошему с хорошим человеком и обижался всякой невежливостью вроде той, какую позволила себе
любезная сестрица Анна Родионовна. Зачем же было плевать прямо в морду? Это уж даже совсем не модель, особенно в хорошей конпании…
— До сих пор был неудачен лов последних: не знаю, что будет вперед! Впрочем, не в первый раз получать мне щелчки из рук моей
любезной сестрицы в разговоре о войске русском, которое имеет честь быть под особенным ее покровительством. Подвергая себя новым ударам, докончу то, что я хотел сказать о калмыках. Раз привели ко мне на батарею подобного урода на лошади.
Опохмелившись, Мыльников соврал еще что-то и отправился в кабак к Фролке, чтобы послушать, о чем народ галдит. У кабака всегда народ сбивался в кучу, и все новости собирались здесь, как в узле. Когда Мыльников уже подходил к кабаку, его чуть не сшибла с ног бойко катившаяся телега. Он хотел обругаться, но оглянулся и узнал
любезную сестрицу Марью Родионовну.
Неточные совпадения
И не приметил, как вы, мои
любезные городские сватьюшки, тетушки,
сестрицы, племянницы и проч., меня долго задержали.
— Вот что, Феня, — заговорил Яша, — сегодня родитель с Фотьянки выворотится, и всем нам из-за тебя без смерти смерть… Вот какая оказия,
сестрица любезная. Мамушка слезьми изошла… Наказала кланяться.
Идет она на высокое крыльцо его палат каменных; набежала к ней прислуга и челядь дворовая, подняли шум и крик; прибежали
сестрицы любезные и, увидамши ее, диву дались красоте ее девичьей и ее наряду царскому, королевскому; подхватили ее под руки белые и повели к батюшке родимому; а батюшка нездоров лежит, нездоров и нерадошен, день и ночь ее вспоминаючи, горючими слезами обливаючись; и не вспомнился он от радости, увидамши свою дочь милую, хорошую, пригожую, меньшую, любимую, и дивился красоте ее девичьей, ее наряду царскому, королевскому.
Говорят, будто Баттенберг прослезился, когда ему доложили: «Карета готова!» Еще бы! Все лучше быть каким ни на есть державцем, нежели играть на бильярде в берлинских кофейнях. Притом же, на первых порах, его беспокоит вопрос: что скажут свои? папенька с маменькой, тетеньки, дяденьки, братцы и
сестрицы? как-то встретят его прочие Баттенберги и Орлеаны? Наконец, ему ведь придется отвыкать говорить: «Болгария —
любезное отечество наше!» Нет у него теперь отечества, нет и не будет!
— Я всегда с удовольствием вспоминал те вечера, — продолжал он, — когда я имел случай (он чуть было не сказал: честь) познакомиться с вашей
сестрицей и с вами. Она очень
любезная особа. Что, вы всё так же приятно поете?
Маялся, маялся с месяц, делать нечего, пошел к ней, стал ей кланяться: «Матушка-сестрица, помилуй!» — «А, говорит, братец
любезный, ты втепоры двугривенного пожалел, а теперь бы и сто рублев заплатил, да поздно!»
— А вот мы прежде первоначал заложим, а после того можно тебе,
сестрица моя
любезная, и чайком братца попотчевать.
А это оттого, что отовсюду христолюбцы деньги на раздачу по скитам к Иониным присылали, вот как теперь к
сестрице моей
любезной присылают.
— От Бога, от Христа, от духа святого возвещаю вам слово, братцы и
сестрицы любезные!..
— Простите, братцы и
сестрицы мои
любезные, простите, ради государя нашего милостивого, ради батюшки нашего света искупителя, ради духа святого, нашего утешителя.
— Преславное видим, пречудное слышим здесь, братцы и
сестрицы любезные! — возгласил Николай Александрыч. — Видим духа пришествие, слышим обетования. Да исполнятся наши надежды скорым исполненьем пророчества! Да сбудется славное, великое проречение!
Вон
сестрица моя
любезная, Манефа-то, целу обитель в городу себе построила, человек на семьдесят, — туда до выгонки хочет переселяться.
— Каждая по-своему распорядилась, — отвечал Патап Максимыч. —
Сестрица моя
любезная три дома в городу-то построила, ни одного не трогает, ни ломать, ни продавать не хочет. Ловкая старица. Много такого знает, чего никто не знает. Из Питера да из Москвы в месяц раза по два к ней письма приходят. Есть у нее что-нибудь на уме, коли не продает строенья. А покупатели есть, выгодные цены дают, а она и слышать не хочет. Что-нибудь смекает. Она ведь лишнего шага не ступит, лишнего слова не скажет. Хитрая!
— Ни-ни! — ответил Патап Максимыч. — Подъезжали было, первая
сестрица моя
любезная, да он такого им пару задал, что у них чуть не отнялись языки. Нет, пришло, видно, время, что скитам больше не откупаться. Это ведь не исправник, не правитель губернаторской канцелярии. Дело шло начистоту.